Моя жизнь с русскими. Или Свой среди чужих - Гвейн Гамильтон

Ну, с удовольствием тогда, для сравнения и все такое, встретил группу американских студентов русского языка. Удовольствие – это не то слово. Изумление. Интерес. Утомление.

Учились они в РГГУ, жили в общаге. Подписали контракт перед отъездом, который их обязывал в течение учебного года говорить только по-русски. И в лучшем протестантском духе – никто не отступал ни на секунду, ни ради какой-либо логики. Даже с людьми, которые не были с их курса. Энергичные они были, и, честно говоря, я даже немного завидовал. В некотором смысле они были молодцы. Усердно занимались, много читали, хотели все испробовать, и называли всех «товарищами».

Говорили они иногда очень правильно, но часто сомневались по поводу того, что говорят и на каком языке, хотя, по всей видимости, прекрасно понимали друг друга.

– Как ты чувствуешь сегодня, товарищ?!

– Вполне прилично, товарищ. Как ты чувствуешь сам?

– Тоже прилично, спасибо. Что нового?

– Ничего многого. Я долго говорил русский вчера.

– Замечательно! Кем ты говорил с?

– С настоящим русским персоном! Хотя, чтобы сказать всю правду, не очень понимал его, он не очень понятно говорил. Он, наверное, был не очень грамотным товарищем.

– Почему ты считаешь так?

– Ну, я не понимал его, но это не значит что-нибудь конкретное. Он продавал томаты на рынке. Я купил томаты от него, и он мне подсказал шепотом, где купить очень вкусный однодневный кефирчик.

– Кефирчик!

– Вкусненький, товарищ!

Короче, очень вкусные и дружные всегда были разговоры про еду и рынки. Но иногда ссорились они тоже, особенно мальчики с девушками, которые влюбились друг в друга на первой неделе. Но и даже тогда отказывались нарушить свой обет.

– Я не могу тебя стоять!

– Утихомирься, она ничего не значила ко мне.

– Не прикасайся меня! Забирай от меня руки!

– Драгоценная, не отойди от меня! Я умею объяснить!

– Да не «умею», болванчик, а «могу».

Как бы все это ни было интересно, я начал притворяться, будто по-русски не понимаю, когда сталкивался с кем-нибудь из них. Они издевались надо мной в своем рунглише:

– Он в России живет и не говорит русский! Какой необдуманный человек!

Но в целом было интересно и полезно их слушать. И они молодцы, хотя все-таки лучше, сдается мне, когда группа смешанная, студенты из разных стран (если, конечно, не возможно вообще толковаться только с носителями языка).

Перенесемся на пару лет вперед.

Знакомый мне товарищ из Кишинева, Сергей, пошел учиться в колледж. Государство здешнее платит, стипендию дает новым иммигрантам, чтобы они могли не работать, а освоиться. Здорово, вроде. Но в первый день занятий обнаружил, чисто случайно, что вся группа, кроме двух человек, из Молдавии, и русско-говорящие. Не то что это плохо, но… все понимали друг друга с полуслова, и чувствовалось, что все делают ошибки, но понимают из-за общего менталитета. Никто не хотел бросать уроки, потому что стипендию получали. И каждый стремился тогда работать в паре со студентом из другой страны. Один был из Индии, но он вроде испугался сразу и больше не приходил, несмотря на стипендию. Другой человечек – не понятно откуда. Белый, но не понятно. Учились полгода, так и не знали, пока дело не дошло до шуток. Учитель попросил на следующее занятие приготовить анекдот, и человечек рассказал анекдот из своей страны:

«Читает в газете товарищ, будто его сосед выиграл лотерею и ему дадут машину. Удивился сосед, да и завистно стало, и он решил позвонить на радио государственное, узнать, правда ли это. Звонит, и отвечают там на радио: конечно же правда, раз написано в газете, там, конечно, правду пишут. Вот только не машину, а велосипед, и не дадут ему, а забирают у него».

Смотрит Сергей со всеми остальными и глаза открываются – оказывается, единственного студента в группе, который не говорил по-русски, тоже можно было легко понимать. Румын он был. Заговорил по-английски очень прилично и перешел в другую группу.

Фотография

Я его видел только на фотографии – снимали в кабаке. Сидит он, темно-волосый, худой, на вид немножко интеллигентный, и пьет молоко через трубочку. Рядом с ним сидит девушка, русская, тоже темноватая, с немножко отчаянными глазами, на четвертом месяце беременности – пиво хлестает. Встретились они вдруг, как обычно встречаются, и все как по маслу. Сам он – канадец из Квебека. То есть когда спрашивают, типа, «О, ты из Канады?» Он всегда отвечал: «Нет, я из Квебека». Все туземцы уважали его за непредсказуемость – любил он употреблять выражения, которые не ожидали услышать от иностранца. Ну, называет кого-то вдруг ласково «парнишкой» или пословицу выговаривает в тему.

Много было у него любимых таких слов, но самое-самое – слово «блат». И все делал «по блату», от самых важных до самых незначительных вещей. Нашел себе работу в Москве по блату. Работал личным помощником какого-то знакомого директора. Купил себе машину «Ниву» и по блату получил президентские номера. Милиция постоянно тормозила его, не могли понять, чего это «Нива» с президентскими номерами. Подходили к машине, и он как начинал кричать – сразу понимали, откуда у него номера. Познакомился с девушкой по блату. То есть, он дружил с австралийкой, и у нее была подружка русская. Он ее увидел один раз и потерял сознание. Когда оклимался, попросил сразу познакомить с ней.

Австралийка по имени Вика тоже была на фотографии, сидела рядом с русской девушкой с другой стороны. С Викой я был слегка знаком, а лучше знал ее бойфренда. Вика была, так сказать, интересная. Как и многие, она не сразу могла ответить на вопрос: зачем приехала? Колебалась несколько недель, потом стремительно поняла: русского мужика найти. Когда какой-нибудь мужик проходил мимо, она выходила из себя и чем бы ни занималась, сразу бросала дело, глазки начинала строить, с волосами начинала играть, и не переставала, пока не пропадет мужик из вида. Учила русский, но не очень получалось у нее. Во-первых, потому что она большинство времени проводила, играя с волосами. Во-вторых, потому что у нее просто не было таланта к этому делу.

Приехал примерно в одно время с ней молодой швейцарец из итальянской семьи, который на фотографии сидит рядом с молокопьющим нашим другом. Темненький и очень талантливый. Играл на аккордеоне и на трубе. Говорил по-немецки, по-французски, по-итальянски. Английского не терпел и практически ни слова не говорил. Хотел русский учить и, естественно, найти себе русскую красавицу. Когда говорил о русских красавицах, у него глаза начинали выпрыгивать из головы: «Мама миа! Какие они милые и прекрасные! Боже, как они все понимают красоту!» И все такое.

Проходили австралийка и швейцарец мимо друг друга каждый день в коридоре школы. Две противоположности. Она вся в улыбках, не смотрит куда идет, людей задевает, хохочет, и так далее. А он – тихо идет, хандрит себе, не особо улыбается. Она на него случайно смотрит, словно его нет, и даже своей сумочкой его ударяет, не замечая того. А он, как только ее слышит, английскую речь ее, весь напрягается, пытается уйти в другую сторону, иногда успевает до того, как она его заденет, иногда нет. И так каждый день в течение года. Замечали друг друга? Думаю, что да. Влюбились сразу? Это уж, не думаю. Даже когда начали встречаться, по всей видимости, делали это с некоторой неохотой.

Видно его раздражало, когда она говорила по-английски (друг с другом они говорили по-русски), и то, что она говорила по-русски с английским акцентом.

Ее, думаю, очень сильно раздражало то, что он не русский. Немецкий, французский, итальянский – ей были по фигу. То, что он хорошо говорил по-русски – помогало. Помогало и то, что играл на аккордеоне. Когда ей становилось особенно тяжело от того, что он не русский, она его просила играть какую-то русскую мелодию. И он любил играть, ради нее даже быстренько выучился играть на балалайке, и это помогало.

Разговаривали между собой на русском, но очень упрощенном, поскольку она по-другому не умела. Темы разговоров у них были, соответственно, простые: как тебя зовут, какая сегодня погода, откуда ты, что ты любишь делать в свободное время, и так далее. Вскоре на все возможные темы переразговорились. Тогда пошли на улицу, с местными знакомиться. Ну, к какому-то киоску ходили «Боржоми» покупать, потом обратно домой – узнать друг у друг еще раз как зовут.

Он пытался ей помочь с русским, но очень они были разные, и способы изучения у них тоже были разные. Он любил сидеть, читать, информацию зубрить, а вот ей такое не пойдет. Не могла так долго сидеть на одном месте. Тогда пошли они на улицу опять. В живой жизни учить, на примере. Сначала он подходит к киоску, чтобы дать ей пример того, как дело делается, и спрашивает: «Будьте, любезный до конца госпожа, „Боржоми“, силь ву плэй».